Владимир Сумовский: Армяне относятся к Карабаху как к своей земле, своей родине…
В преддверии 20-летия Операции «Кольцо» творческая группа проекта «Обыкновенный геноцид» продолжает встречи и интервью с людьми, ставшими свидетелями событий 1988-1992 гг. в регионе конфликта. Представляем вниманию читателей интервью с известным российским фотокорреспондентом Владимиром Сумовским, в 1989-1994гг. сотрудничавшим с рядом известных зарубежных СМИ и неоднократно посещавшим Карабах.
– Вспомните, пожалуйста, свою первую поездку в Карабах. Что вы там видели, что помните?
– Я начал ездить в Карабах с 1989 года. Много чего пришлось повидать за эти годы… Для меня, например, было шоком увидеть в Москве первый раз милиционера с дубинкой. Таким же шоком стал для меня вооруженный человек в Карабахе. Помню, как мы приехали в аэропорт, когда туда должен был прилететь Вольский. Аэропорт был оцеплен, нас предупредили, что из Ходжалы постреливают. Тогда я впервые и услышал выстрелы.
В ту первую мою поездку мы ехали с солдатами на БТР из Степанакерта в Гадрут – через азербайджанонаселенные Агдам и Физули. Солдаты были вооружены автоматами без патронов и боялись больше нас. Перед поездкой нам сказали: не останавливаться ни в коем случае, ни под каким предлогом. И обосновали это так: если остановитесь – к вам сначала подойдут женщины и дети, а потом сзади, исподтишка, приблизятся мужчины и бросят бутылку с «коктейлем Молотова», чтобы поджечь. Тогда я и понял впервые, что в определенных ситуациях азербайджанцы используют женщин и детей как живой щит, прикрываясь которым сзади подкрадываются мужчины. Это был, повторяю, еще 1989-ый год.
Я часто вспоминаю об этом, когда идут разговоры о событиях в Ходжалы. О том, например, был или не был оставлен коридор для выхода мирных жителей. Я там не был и сам ничего не видел. Но о существовании коридора слышал от многих бывших там в то время людей. Мой опыт подсказывает, что азербайджанские власти не были заинтересованы в том, чтобы вывезти женщин и детей – и именно с целью использовать их в качестве живого щита. И я не исключаю того, что это делалось умышленно, чтобы потом обвинить армян в «зверствах», что и было сделано. Я не вижу причин, по которым армяне убивали бы мирных жителей, женщин и детей – им это было не нужно. На мой взгляд, эти люди были принесены в жертву азербайджанскими политическими деятелями – ведь именно им это оказалось выгодно. Война, к сожалению, настолько цинична и безнравственна, что в ход идет абсолютно все. И мне точно так же жалко пострадавших от войны азербайджанских детей, как жаль армянских. Но я больше склонен верить в армянскую версию событий.
В памяти осталось еще и то, как по пути в Агдам офицер все время запрещал мне высовывать голову из БТР. У меня тогда была борода и он говорил, что могут принять за армянина и зарезать. Нас обогнала машина, и мы боялись, что она раньше доедет в Агдам и оттуда выставят заслон из женщин и детей, чтобы заставить нас остановиться. А из «жигулей» действительно высунулись какие-то ребята и показывали мне, проводя рукой по горлу – дескать, зарежем тебя.
– Вы были в Баку в январе 90-го, в дни погромов армян. Видели что-либо?
– Я прилетел в Баку ранним утром 15 января. Помню пустой аэропорт и странное ощущение пустого города. Стояла одна машина, в которой сидели двое. Я сел и назвал адрес. Отъехали метров 100 и вдруг тот, что сидел рядом с водителем, повернулся ко мне, распахнул пальто, показал обрез, висевший на груди, и спросил: «Страшно?» Я ответил: «Страшно» – и мы поехали дальше. Я знал, что в Баку идут погромы, но было такое впечатление, что город вымер.
Мы заехали в какой-то двор и эти двое вышли – сказали, на 5 минут. И вдруг сзади подъехала другая машина и осветила фарами двор. Ну, думаю, все. Из нее вышли два милиционера и спросили мои документы. Долго смотрели на мой паспорт, пока не вернулись мои попутчики. И они вчетвером начали обсуждать – что делать со мной. В конце концов меня благополучно отвезли по указанному адресу, но я убедился в том, что все эти парни тогда действовали в тесном контакте с милицией.
Утром я на полусогнутых от страха ногах вместе с хозяином квартиры вышел в город. Мы старались вести себя уверенно, чтобы не было заметно, что мы боимся. Сели в такси и поехали в центр. И тут я вижу: огромная толпа, милиции нет, а над толпой поднимается дым. Мы подъехали поближе и эти люди облепили нашу машину. Я понял, что сейчас может произойти все, что угодно: могут вытащить всех нас наружу, перевернуть машину. Однако нас не тронули, и мы медленно двинулись через толпу. И тут я увидел огромный горящий костер. Он был сложен из мебели, которую выбрасывали из распахнутого окна. Таких костров в городе я потом увидел еще несколько.
Потом мы поехали в порт. Советские солдаты оцепили всю территорию порта, а за оцеплением я увидел армян, сидевших с какими-то пакетами, сумками, баулами – всем, что успели взять…Это были в основном старики, дети, женщины – многие сильно избитые и покалеченные. А солдатики сдерживали толпу, которая стремилась прорваться к этим людям. И я ни секунды не сомневаюсь, что если бы не солдаты, толпа растерзала бы всех армян.
– Вы видели армянские погромы в Баку, видели Карабахскую войну… На ваш взгляд, возможно ли после всего этого примирение и что для этого нужно?
– Для начала надо научиться молчать. Я знаю, что сейчас идет интенсивная информационная война между Арменией и Азербайджаном, являющаяся, как правило, предвестником реальной войны. Поэтому любой журналист должен задуматься над тем – будет ли его слово использовано во благо или во зло? Рубить с плеча правду-матку выглядит очень привлекательно, и ты чувствуешь себя героем. Но я думаю, что этот путь ведет в ад, а не в рай. Журналист, а тем более опытный, не должен допускать, чтобы его слова использовались во зло.
Я не хочу говорить ничего плохого ни про азербайджанцев, ни про армян. Простые люди с обеих сторон не виновны ни в чем, они хотят просто жить, воспитывать детей. Но страдают в войне, развязываемой политиками, в первую очередь именно они. А вот те, кто принимают решение о начале войны, сами в ней, как правило, не участвуют. Известно, что военный бюджет Азербайджана сегодня превосходит армянский в несколько раз. Возникает вопрос: для чего наращивается такое превосходство? И чем оно чревато? С какой целью ведется столь интенсивная информационная подготовка мирового сообщества к возможной войне?
В таких условиях надо быть очень осторожным. И если мне предложат поехать в Ереван или Баку и рассказать об ужасах войны, я не поеду – ни в Армению, ни, тем более, в Азербайджан. Почему тем более? Мне нечего скрывать: как русский человек, я хочу жить с Азербайджаном в мире, а вот с Арменией я хочу жить по-братски. И я уверен, что Россия никогда не бросит Армению в трудную минуту. Те политики, которые живут жаждой реванша, должны понимать: у России и Армении общая судьба.
– Какое самое сильное впечатление осталось у вас после поездок в Карабах?
– Это впечатление возникло у меня с самого начала. Я сразу видел, что армяне относятся к Карабаху как к своей земле, к своей родине. У азербайджанцев отношение было иное – трудно сформулировать, какое именно, но другое. Именно поэтому армяне, не имея вооружения, воевали гораздо лучше, в то время как у азербайджанцев не было ощущения, что правда за ними. Безусловно, мне жаль тех азербайджанцев, которые родились в Карабахе и вынуждены были уехать оттуда. Но за это надо спрашивать с политиков. Сейчас самое главное – не делать новых шагов, которые могут обернуться непоправимым. А журналистам – не допускать необдуманных высказываний и не позволять, чтобы тебя использовали в нечистоплотных играх.
Panorama.am
Категория: Политика | Просмотров: 2437 | Теги: | Рейтинг: 4.2/5
Всего комментариев:
0
